Неточные совпадения
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец
остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части
хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи
на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
С хозяйкой только и разговору, что о
хозяйстве; с бабушкой говорить нельзя: та кашляет да и
на ухо крепка; Акулина дура набитая, а дворник пьяница;
остаются ребятишки только: с теми что говорить?
Помнившие ее молодою говорят, что она была живая, очень красивая, стройная, немного чопорная девушка и что возня с
хозяйством обратила ее в вечно движущуюся и бойкую
на слова женщину. Но следы молодости и иных манер
остались в ней.
Привалов в эту горячую пору успел отделать вчерне свой флигелек в три окна, куда и перешел в начале мая; другую половину флигеля пока занимали Телкин и Нагибин. Работа по мельнице приостановилась, пока не были подысканы новые рабочие. Свободное время, которое теперь
оставалось у Привалова, он проводил
на полях, присматриваясь к крестьянскому
хозяйству на месте.
Просыпаясь, она нежится в своей теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что относится именно к этому дню, к этим дням, что-нибудь по
хозяйству, по мастерской, по знакомствам, по планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме того, есть еще два предмета, года через три после свадьбы явился и третий, который тут в руках у ней, Митя: он «Митя», конечно, в честь друга Дмитрия; а два другие предмета, один — сладкая мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность в жизни, другая мысль — Саша; этой мысли даже и нельзя назвать особою мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее жизни; а когда эта мысль, эта не особая мысль, а всегдашняя мысль,
остается одна в ее думе, — она очень, очень много времени бывает одна в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты,
на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
Новый поселенец, если у него есть деньги и протекция у начальства,
остается в Александровске или в том селении, которое ему нравится, и покупает или строит тут дом, если еще не обзавелся им, когда был
на каторге; для такого сельское
хозяйство и труд не обязательны.
Что же до
хозяйства, до управления имениями (Глафира Петровна входила и в эти дела), то, несмотря
на неоднократно выраженное Иваном Петровичем намерение: вдохнуть новую жизнь в этот хаос, — все
осталось по-старому, только оброк кой-где прибавился, да барщина стала потяжелее, да мужикам запретили обращаться прямо к Ивану Петровичу: патриот очень уж презирал своих сограждан.
Варвара Павловна повела свою атаку весьма искусно; не выдаваясь вперед, по-видимому вся погруженная в блаженство медовых месяцев, в деревенскую тихую жизнь, в музыку и чтение, она понемногу довела Глафиру до того, что та в одно утро вбежала, как бешеная, в кабинет Лаврецкого и, швырнув связку ключей
на стол, объявила, что не в силах больше заниматься
хозяйством и не хочет
оставаться в деревне.
— Какая земля, такая и цена. И сто рублей
на дороге не валяются. Со стами-то рублями мужичок все
хозяйство оборудует, да еще
останется.
Сломанный нравственно, больной физически, Калинович решился
на новый брак единственно потому только, что ни
на что более не надеялся и ничего уж более не ожидал от жизни, да и Настенька, более уж, кажется, любившая Калиновича по воспоминаниям, оставила театр и сделалась действительною статскою советницею скорее из сознания какого-то долга, что она одна
осталась в мире для этого человека и обязана хоть сколько-нибудь поддержать и усладить жизнь этой разбитой, но все-таки любезной для нее силы, и таким образом один только капитан стал вполне наслаждаться жизнию, заправляя по всему дому
хозяйством и постоянно называя племянника и племянницу: «ваше превосходительство».
А затем он не мог не заметить, что Джон частенько
остается дома с сестрой, помогает девушкам по
хозяйству и поглядывает
на Анну.
Летние сезоны Вольский никогда не служил и, окончив зимний, ехал
на весну и лето к своему отцу, в его имение, занимался
хозяйством, охотился, готовил новые роли. Он
остался по просьбе губернаторши, чтоб участвовать в воскресенье
на второй неделе поста в литературном вечере, который устраивался в пользу какого-то приюта.
— А ты здесь не
оставайся, — начал он снова. — Ты
на усадьбу сходи. Там теперь
хозяйство идет
на славу. Володька… — Тут он
на миг запнулся. — Володька у меня
на все руки. Молодец! Ну, да и бестия же!
— Ну, — проговорил Мартын Петрович и задумался. — Ну, — начал он опять, — так не хотите ли гумно посмотреть, полюбопытствовать? Вас Володька проводит. — Эй, Володька! — крикнул он своему зятю, который все еще расхаживал по двору с моею лошадью, — проводи вот их
на гумно… и вообще… покажь мое
хозяйство. А мне соснуть надо! Так-то! Счастливо
оставаться!
Мало того (что же еще больше? слушайте!) — он… переводил крестьян из одной деревни в другую, выводил
на пустоши (и это благодеяние!), селил дворовых
на крестьянство, снабжая их всем
хозяйством на свой счет, или (хорошо «или») брал во двор людей, уничтожая их усадебное пепелище…» И ведь все это — вы понимаете — говорится к тому, чтобы доказать, что крестьяне были в полной воле помещика и, следовательно (?), по закону должны таковыми
остаться на неопределенные времена…
Остался он
на станции. Помогал у начальника
на кухне, дрова рубил, двор, платформу мел. Через две недели приехала жена, и поехал Семен
на ручной тележке в свою будку. Будка новая, теплая, дров сколько хочешь; огород маленький от прежних сторожей
остался, и земли с полдесятины пахотной по бокам полотна было. Обрадовался Семен; стал думать, как свое
хозяйство заведет, корову, лошадь купит.
Шатов, после любезного приветствия Наташе, сделанного очень свободно, не обратившего
на нее ничьего внимания и нисколько ее не смутившего, прикинулся совершенно погруженным в
хозяйство Василья Петровича, которое только что осматривал; он показал себя знатоком дела: замечал кое-какие недостатки, упущения, предлагал возможность улучшений и в то же время так искусно хвалил все остальное, что Василий Петрович
оставался совершенно довольным, не мог надивиться хозяйственным практическим сведеньям молодого человека и повторял про себя любимую свою поговорку: «Ну, из молодых, да ранний!» Обед прошел очень весело, гость занимал всех разговорами и сосредоточивал
на себе общее внимание...
Уехала Манефа в Осиповку, и в обители стало тихо и пусто. Не суетятся матери вкруг игуменьиной «стаи» в ожиданье Манефиных распорядков по
хозяйству, не раздается веселых криков Фленушки; все почти молодые белицы
на сорочины уехали,
остались пожилые старицы да с утра до ночи копавшиеся в огороде чернорабочие трудницы. Хоть Марье Гавриловне давно уже постыла обитель и
на думах ее было не обительское, однако ж и ей стало скучней и грустней против прежнего, когда вокруг нее все затихло.
— И то надо будет, — отозвался Трифон. — То маленько обидно, что работницей в дому меньше станет: много еще Паранька родительского хлеба не отработала. Хоть бы годок, другой еще пожила. Мать-то хилеть зачала, недомогает… Твое дело отделенное, Савелью до хозяйки долга песня, а без бабы какое
хозяйство в дому!..
На старости лет
останешься, пожалуй, один, как перст — без уходу, без обиходу.
После завтрака Татьяна Андревна, догадавшись по говору материнского сердца, что меж женихом и невестой проскочило что-то неладное, приказала Наташе что-то по
хозяйству и сама вышла, сказав мужу, что надо с ним о чем-то неотложном посоветоваться,
остался Меркулов с Лизой один
на один. Уйти нельзя, молчать тоже нельзя. «Дай расспрошу», — подумал он и повел речь издалека.
Осталась ни вдова, ни мужня жена Аграфена Ивановна Мутовкина с шестерыми детьми, мал мала меньше… Поднимала их мать одного за другим
на ноги, но как только подрастет работничек, смерть то́тчас придет к нему.
Осталась Аграфена с двумя дочерьми, и пошло бабье
хозяйство врознь да мимо.
— Еще будучи в Питере, — говорила Таифа, — отписала я матушке, что хотя, конечно, и жаль будет с Комаровом расстаться, однако ж вконец сокрушаться не след. Доподлинно узнала я, что выгонка будет такая же, какова была
на Иргизе. Часовни, моленные, кельи порушат, но
хозяйства не тронут. Все
останется при нас. Как-нибудь проживем. В нашем городке матушка места купила. После Ильина дня хотела туда и кельи перевозить, да вот эти неприятности, да матушкины болезни задержали…
Дарья Сергевна пошла по
хозяйству. Чубалов один
на один
остался с Патапом Максимычем. Поговорили о том, о другом; Чапурин спросил наконец Герасима Силыча...
Сухово-Кобылин
оставался для меня, да и вообще для писателей и того времени, и позднейших десятилетий — как бы невидимкой, некоторым иксом. Он поселился за границей, жил с иностранкой, занимался во Франции
хозяйством и разными видами скопидомства, а под конец жизни купил виллу в Больё —
на Ривьере, по соседству с М.М.Ковалевским, после того как он в своей русской усадьбе совсем погорел.
Если я легкомысленно пустился
на этой"галере"в широкое море, то и был примерно наказан. И отец мой был вправе попенять мне за то, что он еще в 1862 году предлагал мне
на выкупную ссуду поднять его
хозяйство и вести его сообща. Мать моя не отговаривала меня, не желая обрезывать мне крылья, и даже не хотела, чтобы я
оставался при ней в провинции.
Было что-то равнодушно-свирепое в этой непонятной торопливости. Людей выхватывали из дела
на полном его ходу, не давали времени ни устроить его, ни ликвидировать. Людей брали, а за ними
оставались бессмысленно разоренные
хозяйства и разрушенные благополучия.
Ведь если не удариться ни в
хозяйство, ни в благочестие, ни в добрые дела, ни в нигилизм, ни в ученость, что же
остается? То, что я теперь делаю: танцовать и выделывать коньками свои вензеля? Так ведь это все там, наружи,
на людях. А внутри, у себя дома, перед судом совести? Ничего… Так-таки ничего! Le néant! [Тщета! (фр.).]
«Отношения мои с ней окончены навсегда, а как экономка она незаменима, жена — девочка, что смыслит в
хозяйстве, и что такое связь с холопкой, разорвал и баста — пикнуть не посмеет, только благодарна будет, что в три шеи не прогнал…» — рассудил граф и решил все оставить по-прежнему, но
на свидание с Минкиной перед свадьбой не решился и упорно
оставался в Петербурге в течение более полугода.
Иные из владельцев заимок переезжают зимою в село, оставляя сторожить скот, птицу и другое
хозяйство какого-нибудь бобыля-поселенца из стареньких, иные же
остаются и лишь изредка отъезжают в большие села или города — если таковые есть поблизости — дабы продать лишние запасы и закупить необходимое
на сельском или городском базаре.
— Лиза ничего не преувеличивает, а могла бы быть пристрастна. Она
осталась на восьмом году после смерти матери и десяти перешла
на попечение дамы, о которой говорим. Зарницына теперь далеко. Кончив свои занятия по сельскому
хозяйству, она поехала к мужу в одну из белорусских губерний, где он командует полком. А не то я познакомил бы вас с ней.
Сколь бы ни хлопотали о
хозяйстве «медвежьих углов», какие б ни сочиняли инвентари их имуществ, какие б ни производили исследования, как бы затейливо ни составляли росписи доходов и расходов, по силе коих, без разрешения высшего начальства, лишней метлы купить нельзя, — «медвежьи углы»
на веки вечные
останутся «медвежьими углами».